Редакция «Вестника геодезии и картографии» обратилась к эксперту в области управления имуществом, предпринимателю, учёному-экономисту, специалисту по организации деятельности картографо-геодезической отрасли Александру Бородину. Александр Владимирович рассказал об управленческих решениях, связанных с минимизацией многочисленных рисков, о проблеме сегментации региональных и глобальных рынков картографических услуг, а также о том, почему потенциал России в этих областях – самый значительный в мире.
Среди прочего была затронута тема дальнейшего уточнения государственной политики в области геодезии и картографии, концепция которой прорабатывается в эти дни, о чём «Вестник» писал ранее. Но разговор начался с просветительского проекта Александра Бородина о писателе и философе Айн Рэнд, родившейся в России, но получившей мировое признание в эмиграции.
— Александр Владимирович, почему Айн Рэнд? Почему вам, насколько я понимаю, оказались близки её идеи объективизма? И хотелось бы услышать ваш комментарий насчёт её категорий собственности, на основе которых и строятся взгляды Айн Рэнд.
— Я предполагал, что мы будем говорить о геодезии и картографии, обсуждать последние данные по отрасли и статистику. Вместе с тем мне интересно рассказать читателям «Вестника» об Айн Рэнд – уроженке Санкт-Петербурга Алисе Розенбаум, писателе и философе, чьи книги продаются миллионными тиражами по всему миру.
Поскольку имя Айн Рэнд вплоть до начала 2000-х было известно только специалистам, то первый перевод её книги «Атлант расправил плечи», который вышел в Санкт-Петербурге очень небольшим тиражом уже в середине 90-х годов, остался практически незамеченным, да ещё и выполнен он был на среднем уровне. А когда мне в руки попала книга издательства «Альпина», читал я «Атланта…» целых три недели, что мне совсем несвойственно: обычно мне достаточно 4-5 часов на книгу. Таких книг, которые я долго читал, наверное, не больше пяти: назову, например, «Тихий Дон» Шолохова или «Войну и мир» Толстого.
— Неудивительно, читать Шолохова с Толстым приходится долго!
— Я просто наслаждался чтением, и мне не хотелось, чтобы книга заканчивалась. Прочитав «Атланта…» до середины, я вернулся и перечитал первые главы, чтобы по-новому посмотреть на сюжетные повороты и детали – например, аллегория со старым засохшим дубом, которая в начале проходит мельком, а потом, когда возвращаешься к ней, очень интересно развивается. Могу искренне сказать, что «Атлант расправил плечи» была лучшей книгой за все годы моего чтения. Теперь у меня собрана целая библиотека, все издания Айн Рэнд, которые вышли в России, и несколько зарубежных я собрал в последние годы.
Так и появился проект – сайт, на котором мы собираем научные и публицистические статьи об объективизме и творчестве Айн Рэнд. Соредакторами проекта стали известные в России учёные: один из авторов биографии Айн Рэнд в серии «Жизнь замечательных людей» Михаил Борисович Кизилов и самый авторитетный специалист в России по творчеству Айн Рэнд – Анастасия Васильевна Григоровская. Именно Анастасия Васильевна сформулировала цель проекта: возвращение Айн Рэнд, чьё творчество имеет российские корни, в число русских философов и писателей среди мыслителей современности.
Ну а когда мы были в Нью-Йорке с семьёй, то взяли машину напрокат и съездили на кладбище, где похоронена Айн Рэнд. На её могилу мы положили букет в цветах российского флага: белый, синий, красный. Мы в тот день брали с собой два букета, потому что на том же кладбище, где похоронена Айн Рэнд, похоронен и Сергей Рахманинов. Это местечко называют Вальхалла – такое вот интересное название. И вот там, в Кенсико Сэметери (Kensico Cemetery), совсем недалеко от Нью-Йорка, они оказались вместе. Кто такой Сергей Рахманинов и что значит он для нашей культуры, тоже ведь не надо объяснять. Они как будто бы даже были знакомы, и есть мнение, что один из персонажей романа, вымышленный композитор Ричард Халлей, списан Айн Рэнд с Рахманинова.
Летом 2020 года в журнале «Вестник МГУ. Философия» вышла моя статья о категории собственности в творчестве Айн Рэнд и о созданной ею философии объективизма. Я начал писать статью как экономическую, а в итоге она вышла философской. Айн Рэнд выстраивает всю цепочку своей философии применительно к категории собственности начиная ещё от Адама Смита и Джона Локка – наверное, поэтому мне захотелось порассуждать на эту тему. Чтобы убедиться в том, что статья имеет научный интерес, я отправил рукопись в редакцию философского журнала МГУ, старейшего и авторитетнейшего в стране, и получил хорошие рецензии, статья вышла.
— Тем не менее поговорим поподробнее о категории собственности у Айн Рэнд – чем она дополняет и расширяет эту категорию?
— Если говорить о понятии собственности у Адама Смита и других основоположников экономической теории как науки, то они считали собственность бесспорной, если она приобретена трудом человека. То есть если некто захватил что-то силой оружия, отнял обманом, это не безусловная собственность. Даже если вы получили какое-то наследство, вам досталось что-то, чего вы не заработали, – это не совсем собственность именно в философском понимании. В праве есть термин «производная собственность»: да, она в реестрах будет значиться вашей, но у самого собственника не будет внутренней убеждённости в обладании ею.
А Айн Рэнд и в философских трактатах, и в художественной литературе пишет о том, что собственность – это то, что создано разумом человека. И, конечно же, когда я прочитал это определение, для меня оно было естественным. Я вырос в Сибири, так как наша семья оказалась там в результате репрессий 1930-х годов, и этика труда была всегда присуща нашей семье. И, действительно, собственность – то, что вы получили собственным трудом, разумом, талантом, старанием.
Сегодня пониманию того, что такое собственность как категория, уделяется куда больше внимания, чем раньше. Поскольку я управляю имуществом профессионально, эта тема для меня составляет большой интерес. И мы говорим сейчас ни в коем случае не о праве собственности. Право собственности – это когда общество вокруг вас и государственные институты признают за вами это право. Мы говорим о собственности как о философской категории. О том, что вам принадлежит: вот вы написали текст, сложили буквы в слова – текст ваш. Буквы-то принадлежат всем, а мысли – ваши, и они только ваши. И вот потом уже государство придумывает разного рода формы права собственности, чтобы защитить ваши мысли. Возникает внутренняя убеждённость в своём праве, и в общем-то эти моменты перекликаются во многом с политикой. Помните, Ольга Крыштановская, социолог, писала про элиты: «…Элита формируется в борьбе».
— В классовой борьбе.
— Не только, политические элиты вообще.
— Тем не менее до определённого момента сила экономических теорий заключается в том, что они обладают прогностической силой, что мы можем так или иначе предвидеть до какой-то степени развитие и на этом формировать свои стратегии. В контексте нынешней трансформации, которая возникла со всеми современными общественными вызовами – и я имею в виду не только ковид, – считаете ли вы, что, скажем, мировая торговля перестанет существовать в том виде, в каком она была до сих пор? Насколько значимым окажется ущерб для тех или иных рынков, будут ли, как и прежде, существовать те возможности, которые связаны со свободой перемещения капитала?
— У меня есть полное ощущение, что сейчас идёт большая сегментация рынков именно по цивилизационному разделению. Мы можем просто принять это цивилизационное разделение: есть отдельно европейская цивилизация, отдельно североамериканская и южноамериканская цивилизации. А ещё китайская, юго-восточная, индийская, ну и Россия – это, наверное, православная цивилизация. Это не я придумал, ведь мы, россияне, сотни лет думаем о том, где место России в мире: Европа мы или Азия? Нет, у нас своё, особое место.
— Географически мы на севере, между прочим.
— На севере, но мне лично ближе позиция, что мы, Россия, – отдельная цивилизация. Это не значит, что мы изолированы. Люди перемещаются, информация передаётся мгновенно. Но тем не менее цивилизационно идёт определённая сегментация. Все санкции, которые страны накладывают друг на друга, мы на них – они на нас, они там – друг на друга, нельзя назвать по-другому, как только безумием. Эти процессы совершенно нерациональны, их нельзя никак объяснить объективно. Начинают искать какие-то другие объяснения: бездетность лидеров, заговор элит или что-то ещё. Но эти объяснения – дичь какая-то.
Так вот, сегментация рынков – она, очевидно, сейчас наметилась. Насколько она достигнет пика и встряхнётся ли человечество? Вполне возможно, что оно встряхнётся каким-то там большим катаклизмом, который затронет всех, как эта пандемия. Потому что Китай, например, самодостаточен и он вкупе со своим окружением, позаботившись, чтобы у него вокруг границ тоже более-менее всё было спокойно, делает себе рынок и вполне себе неплохо живёт. А Россия – тоже самодостаточна, при всех наших минусах, если вспомнить о том, как любят говорить, что у нас 2% мирового ВВП. Сразу возникает вопрос: «А давайте посмотрим, кто рядышком?» Рядышком-то у всех так, потому что есть очень большие США, где триста миллионов жителей. Есть большой Китай, где полтора миллиарда человек. Наша доля значительна: всё-таки пятая или шестая экономика мира – это немало, прямо скажем. Даже если мы вернёмся к теме развития геодезии и картографии, то обнаружим не так много стран, у которых есть самостоятельная спутниковая группировка по навигации.
— Но, учитывая наш потенциал, это естественно…
— Да, мы могли бы, наверное, достичь бОльших высот. Могли бы тридцать лет назад пойти по китайскому пути, но тогда бы у нас не было никакого социального государства, прямо скажем, и зарплата была бы намного меньше – на чашку риса. Поэтому, конечно, мы идём по своему направлению.
Экономика в мире, на мой взгляд, совершенно чётко сегментируется. Каждый формирует свою зону влияния и в ней пытается рулить, отгрызая куски у другого. Это заметно по рынку вооружений, по рынку продовольствия, по политическому влиянию. То есть эти блоки появляются неслучайно. Они уже не носят военный, они носят торговый характер. И все санкции в отношении России – это во многом борьба за рынки. Понятно, что если накладывают санкции на предприятия, которые строят «Северный поток-2», то американскому бизнесу и политикам вообще не интересно, что там будет с бизнесом немецким, европейским.
— Поэтому накладывают санкции, чтобы потом могли покупать у них?
— Это самый яркий пример. Можно привести ещё сотни таких примеров. И сегментация, конечно, проходит. Вернувшись к геодезии и картографии, посмотрим, как проходит она по спутникам: есть GPS, есть Baidoo, есть европейская – Galileo, есть наш ГЛОНАСС. Сегодня именно GPS занимает значительную долю рынка, тем не менее мы технологически соперничаем и способны это делать. Даже такой пример демонстрирует наше место на этом рынке. Но по остальным позициям в геодезии и картографии мы проигрываем существенно, по разным показателям занимая в мире от трёх до шести процентов рынка.
— А как вы считаете, какие возможны управленческие и организационные решения, чтобы упущенные возможности наверстать, развить и усилить инфраструктуру в нашей сфере?
— Собственно, когда я работал в Федеральном агентстве геодезии и картографии, и позже, когда был членом Совета директоров АО «Роскартография» и её дочерних обществ, я занимался именно тем, в чём немножко понимаю, – это построение управленческих процессов. Если мы посмотрим на решения последних 15 лет, то ещё в 2006 году была принята Концепция создания и развития инфраструктуры пространственных данных Российской Федерации.
В 2006 году я принимал участие в подготовке этой концепции, как и все сотрудники Федерального агентства. Конечно, наибольшую роль там играл Виктор Николаевич Александров, он и сейчас занимается разработкой разного рода стратегических документов. Была большая команда людей, которые эту тему вели, и был составлен перспективный стратегический документ. Речь идёт об инфраструктуре как о системе сбора, обработки, хранения и предоставления потребителям информации с участием множества специализированных предприятий, которые в этом процессе участвуют. Концепция получилась внятная, с понятным перечнем мероприятий, но в итоге она не была реализована. Принятие такого рода документов, как концепция, – это и есть управление. Как правильно расставить приоритеты, найти исполнителей, поставить им сроки, проконтролировать выполнение – всем этим должны заниматься люди, которые это умеют.
Пятнадцать лет назад в ведомстве Федерального агентства геодезии и картографии находилось 36 ФГУПов, а само агентство входило в Министерство транспорта Российской Федерации. Ваш коллега как раз в 2006 году, 6 сентября, выступал в Ростове-на-Дону с докладом о предпосылках приватизации. Я не сходил с трибуны более двух часов, меня с интересом выслушали и задали множество вопросов. Это было очень знаковое совещание, вы можете найти в Сети информацию о нём и материалы.
— Тогда и решался вопрос об акционировании, на этом совещании в 2006 году?
— Нет, несколько раньше. Когда в 2004 году я пришёл в Федеральное агентство из Министерства транспорта, Игорь Евгеньевич Левитин поручил мне этим заняться. Конечно же, я пришёл туда не как специалист по геодезии и картографии, а как человек, который много лет занимался приватизацией, управлением имуществом. И руководитель федерального агентства геодезии и картографии Александр Викторович Бородко понимал: необходимо решить, как дальше жить, если есть 36 ФГУПов с девятью тысячами работников, а в стране происходят процессы приватизации, акционирования, создания холдингов и корпораций, приходят новые технологии и новые люди, возникают новые компании – и везде конкуренция. А ФГУП и кредита взять не может: имущество-то не его. И система контроля и управления над ФГУПом – очень архаичная. Неслучайно сейчас ставится вопрос о ликвидации ФГУПов как организационно-правовой формы. Была создана рабочая группа по подготовке предложений по приватизации. У меня было две больших задачи: управление имущественным комплексом и подготовка предложений по дальнейшему развитию. Одновременно я был главным государственным инспектором Госгеонадзора. Это была система наших территориальных управлений геодезического надзора, отвечавших за выдачу лицензий, и мы старались всё это как-то «причесать» и оформить таким образом, чтобы не мешать развиваться бизнесу в максимально возможной степени. Так, чтобы это было конкурентно, чтобы фонды хранились, оцифровывались и были доступны потребителям.
Так вот, в 2006 году принимается концепция. Я выступаю и вношу предложение: нам нужно акционироваться. Всё, что касается коммерческой и хозяйственной деятельности, – это акционерные общества. Всё, что касается фондов и наших данных, хранящихcя картографо-геодезическом фонде, – это государственное. Наука и смежные с нею области остаются в ведении государства, но с большой долей влияния и участия со стороны бизнеса, то есть должно осуществляться софинансирование. Вот такая идея – она на тот момент была, да и сейчас вполне себе жизнеспособна. И ещё я опирался на большой международный опыт. В Англии, например, картографо-геодезический фонд принадлежит даже не государству, а короне – фактически им распоряжается королева. А предприятия, которые там работают, выполняют коммерческие функции.
Директорский корпус предприятий, подведомственных агентству, поддержал предложения о снятии ограничений на приватизацию, понимая, что рано или поздно надо будет акционироваться. Отмечу, что на тот момент в распоряжении отрасли был бюджет в пять миллиардов рублей. Но, когда спустя шесть лет приватизация состоялась, ситуация стала уже иной, и в новых условиях она была не до конца продумана.
— Как вы оцениваете результаты институтов развития (Дома РФ, ВЭБ и других)? Что нам мешает выстроить эффективную политику и задать положительный импульс для всей картографической отрасли через такие правительственные институции?
— Да, возможно, импульс в улучшении положения в отрасли может происходить и через институты развития, но для этого нам необходимо реализовать те мероприятия, которые прописаны, в части формирования спроса на нашу продукцию, там, где возникает потребность в наших картах, цифровых и обычных. Последнее, о чём вспоминают в институтах развития, – это АО «Роскартография». Google для них понятен, а гигантский потенциал АО «Роскартография» для институтов развития непонятен. В результате этого проводят конкурсы, к примеру, на работы в геодезии и картографии, в которых выигрывают неизвестные компании. И потом к нашим же компаниям обращаются с просьбой провести необходимую корректирующую работу, но уже за меньшие деньги.
Институты развития, которые были задуманы как драйверы экономического роста, должны использовать все самые лучшие технологии, но им мешает целый ряд моментов, в том числе и наши зачастую запредельные ограничения по секретности.
По причинам же недостаточно проработанных связей между нашими институтами развития и картографо-геодезическими предприятиями деньги, которые должны были идти в экономику предприятий, до них не доходят.
— Попрошу вас обозначить сильные и слабые стороны нашей картографической отрасли.
— В первую очередь сильной стороной назову высокий уровень образования. Наши университетские центры и кадровый потенциал – огромное конкурентное преимущество.
Сам масштаб нашей территории – это также огромный плюс, который позволяет нам именно на эффекте масштаба стать глобальным игроком на мировом рынке. Масштаб наших территорий – очень большой потенциал, как и сохранность нашей теоретической, научной базы. Люди, наука, масштаб территории – всё это наши большие плюсы.
Самый большой минус, который я могу наблюдать со стороны, касается управленческой стороны – это отсутствие достаточного внимания государства к отрасли. На словах всё прекрасно: концепции со стратегиями принимаются. Сейчас рассматривается проект нового закона о геодезии, картографии и ИПД на 42 страницах. Но по факту у нас идёт раскоординированность, так как каждое министерство, каждое ведомство, каждая корпорация «тянет в свою сторону»: не хочет делиться никакими данными и отправлять их в диный фонд пространственных данных.
Сохраняющийся режим секретности – это также очень большой минус. Для понимания ситуации: чтобы карту рассекретить, нужно согласовать её в 16 ведомствах, а это сильно замедляет процесс. Нельзя сказать, что ничего в этом отношении не делается. Планировалось выделить территориальные зоны, где можно было бы снять секретность, но окончательного решения по этой инициативе нет. Всем очевидно, что это необходимо сделать, но не у всех есть решимость сделать это и взять на себя ответственность.
Говорить на тему недофинансирования я не буду, потому что когда говорят, что отрасли не хватает денег, то это подход потребительский, а не конструктивный.
Сегодня отсутствие внятной государственной политики в отрасли геодезии и картографии не позволяет подробно рассуждать о перспективах отрасли. Нужна разработка государственной программы по изменению организационно-управленческих структур, активизации научных исследований, объединению учебных программ, расширению дистанционных информационно-коммуникационных связей «отрасль – потребители».
Нам всем вместе – руководителям отрасли, учёным, специалистам, гражданскому обществу – нужно определить цели и приоритеты многостороннего спектра государственной политики в области геодезии и картографии.
Интервью подготовил Максим Тужиков